Стою на детской площадке, никого не трогаю, выгуливаю ребенка в коляске. В метре от меня останавливается деловито мужик и начинает курить. В любой другой ситуации я бы просто отошел подальше, но на площадке бегает дочка, да и сам факт наглости невероятно выбешивает. Подхожу к нему и говорю: — А ничего, что тут в метре детская площадка?
Знаете, я, в отличие от жены, подобные ситуации тупо игнорирую и ретируюсь. К тому же мужик больше моего шкафа в коридоре, такой запросто ушатает. Он — один из тех отцов, который в жизни бы не посмел бы делать такую хрень при жене, но гуляет с ребенком один. Он обозлен на весь мир, потому что вместо паба вынужден стоять как столб тут, пока жена отсыпается. И мне реально страшно к нему подходить, потому что я чувствую себя дристлявым подростком, ссущим стрельнуть сигарету. Только я забываю, что мне уже за тридцать, и моя большая бородатая морда лица, как с агитационного плаката ИГИЛ, может напугать кого угодно, даже такого мужика. Но я этого не помню.
Поэтому после кинутой предъявы я быстро ретируюсь, а вслед не очень громко и не очень тихо бросаю: «мудак», надеясь, что последнее слово он не услышит. Это как сделать фаталити в мортал комбат, выключив звук и оглядываясь. Пока иду, думаю, наверняка, он не посмеет ко мне подойти, я же в конце-концов молодой отец, у меня коляска. И воображение рисует картину, как я валяюсь в крови, с пятью переломами на площадке, не могу встать, а сам думаю, блин, кто же отведет детей домой. А еще думаю про то, что мне нельзя в третий раз ломать нос, потому что его собирали реально по кусочкам, и еще один раз он не переживет.
Я огибаю площадку и посматриваю, где этот мужик, надеясь, что он уже свалил. А он с другой стороны направляется в мою сторону, и я быстро ухожу вперед, будто играя с ним в прятки. Выглядит крипово: взрослый мужик пытается сныкаться между горкой и лазалкой, чтобы меня не заметили. Но встреча в любом случае неизбежна, и краем глаза я вижу, как он сдает назад и идет ко мне навстречу с другой стороны. Думаю, черт, все, сейчас все мелкие дети и заодно родители увидят, как я с одного удара падаю на площадке. Стыдоба.
Мужик с очень суровым выражением лица подходит ко мне и заканчивает неначавшийся минуту назад диалог, потому что я трусливо свалил:
— Молодой человек, я вообще-то специально встал по направлению ветра, запаха не было…
Звучит это не как оправдание, а как прелюдия перед избиением. Я спешу загладить начатый конфликт:
— Слушайте, я тоже курю, но перехожу дорогу, подальше от детской площадки…
И пока он не успел ответить, быстро иду с коляской дальше. Он еще успевает что-то сказать, но я его уже не слышу, и в душе надеюсь, что он не пойдет за мною следом. Так сильно колотится сердце, как будто только я приехал домой к Нурмагомедову в Дагестан, и, смотря ему в глаза, назвал его дураком.
Но мужик пошел дальше, и, похоже, брошенное в его сторону «мудак» он не слышал. Я выдыхаю, а сам думаю, что еще какие-то три года назад сам не парился, когда отходил от коляски в сторону на 30 см и курил. Но с тех пор многое изменилось, количество детей увеличивает отцовскую ответственность и родительские инстинкты. Я даже уже начал переживать, что некому пойти на представление дочери в ее танцевальном кружке, хотя несколько лет назад мне было пофигу. Даже дочка уже свыклась, что никто на них не ходит. Но в последний раз я взял быка за рога и заставил бабушку из Зеленогорска ехать и смотреть представление, чтобы снять 3 минуты черно-белого видео, после чего телефон умер и больше не признавал признаков жизни.
Уверен, что ругаться на бородатых похмельных отцов, к числу которых иногда принадлежу я сам, это моя прямая обязанность. И не важно, что они делают на детской площадке: курят, пьют или занимаются онанизмом. Я как строгий полицейский ставлю их на место с риском для своей жизни. И такие подвиги глава семейства должен совершать каждый день. И вот уже твоя рутинная семейная жизнь превращается в супергеройский сериал, в котором обязательно наступит хеппиенд, ведь тебе нельзя умирать, у тебя неработающая жена и двое детей.
Journal information